Убийственно красиво - Страница 61

Том вышел на кухню, взял бутылку своего любимого виски «Боумор» и налил себе солидную порцию. Несколько часов назад он принял решение, которое, с точки зрения Келли, и должен был принять.

Но тогда Том не сомневался, что Келли категорически потребует поставить на первое место интересы семьи. Безопаснее же всего было ничего не предпринимать вовсе. Вместо этого она была абсолютно убеждена, что он должен пойти в полицию, невзирая ни на какие последствия.

Сидя на высоком табурете, Том посмотрел на свое отражение в оконном стекле. Он увидел, как сгорбившийся под бременем забот мужчина поднес стакан виски к губам… отпил… поставил его на место…

И прочитал на лице этого мужчины полное отчаяние.

Допив виски, Том вернулся в гостиную и разбудил Келли.

Они говорили еще долго, пока, наконец, не выдохлись. Том попытался заснуть, но и в три часа по-прежнему не мог сомкнуть глаз… в четыре – тоже. Ворочался с боку на бок. Вертелся. Мучился от головной боли.

Сегодня они еще были в безопасности и могли не бояться угроз. Келли считала, что полиция способна их защитить. Том отнюдь не разделял ее уверенности.

Светало. В пять он услышал шуршание шин, тихий скрип тормозов, позвякивание молочных бутылок. В ближайший час или около того дети будут беситься, забегать к ним в спальню, прыгать на кровать… Суббота. Его любимый день недели.

Келли сказала, что он может заявить в полицию конфиденциально и там отнесутся к этому с пониманием. Как кто-нибудь узнает, что он с ними разговаривал?

– Милый, с тобой все о'кей? – неожиданно спросила она.

– Все еще не сплю, – вздохнул Том. – Так и не удалось.

– Мне тоже.

Он вытянул руку, нащупал ее ладонь, легонько сжал. Келли ответила тем же.

– Я люблю тебя, – сказал Том.

– И я люблю тебя… Ты принял решение?

Помолчав несколько секунд, он тихо ответил:

– Да.

34

Рой Грейс тоже промучился бессонницей. В голове, не давая покоя, вертелась масса рабочих подробностей по операции «Соловей». Как и слова Брента Маккензи: «Все дело в том, старина, что мне передали: вам грозит большая опасность, связанная с этим самым скарабеем. Так что посматривайте по сторонам повнимательнее».

Что он имел в виду? Может быть, медиум всего лишь уловил ауру опасного насекомого, в последнее время занимавшего все мысли Роя?

Затем Грейс вновь подумал о Джейни Стреттон. Он отрешился от всех эмоций ее несчастного отца: за годы службы в полиции детектив стал относиться к таким вещам довольно жестко. Возможно, даже жестче, чем следовало, но это был единственный способ рассматривать факты беспристрастно. Грейс постоянно размышлял о том, что с ней сотворили. Какой был смысл отрезать ей голову, но оставлять руку? Разве что это являлось своего рода посланием? Но кому? Полиции? Или это маньяк, прихвативший ее в виде трофея?

И при чем здесь жук-скарабей?

Может быть, убийца хотел или хотела… блеснуть эрудицией?

А затем Грейс с неприязнью вспомнил о предупреждении Элисон Воспер, прекрасно осознавая, что теперь для него это дело, так сказать, салун «Последний шанс». Чтобы сохранить работу и остаться в Брайтоне, ему требовалось найти убийцу и при этом не влипнуть в какую-нибудь очередную историю. Никаких газетных заголовков о легавых-оккультистах! Никаких «невинных жертв» во время погони!

Тут, черт подери, придется ступать по яичной скорлупе.

Пройти по воде и то, пожалуй, легче!

К шести утра Грейсу надоело слушать предрассветный птичий хор, позвякивание молочных бутылок, отдаленный лай собак и предаваться тяжелым раздумьям.

Он откинул покрывало, спустил ноги с постели и немного посидел, протирая слегка припухшие спросонья глаза и покачивая гудящей после такой веселой ночки головой. Ведь и часа толком не проспал. А сегодня вечером у него свидание. Самое настоящее свидание.

Грейс знал, что это тоже одна из причин, не дававших ему уснуть. Возбудился, как сопливый подросток, но ничего не мог с собой поделать. И даже припомнить, когда в последний раз испытывал нечто подобное.

Он подошел к окну, слегка раздвинул занавески и выглянул наружу. Похоже, денек намечался что надо – небо походило на огромный темно-синий холст художника, не тронутый ни единым мазком. Вокруг царило спокойствие. По мокрой от росы лужайке неуклюже разгуливал огромный черный дрозд, выискивая в траве червяков. Грейс полюбовался устроенным Сэнди дзен-буддистским водяным садиком овальной формы, окруженным большими плоскими камнями. Затем окинул взглядом все растения, посаженные ею по краям лужайки. Многие из них засохли, а те, что выжили, без ухода до безобразия разрослись.

Грейс понятия не имел, как ухаживать за зеленью, – этим всегда занималась Сэнди. Но он с удовольствием помогал ей создавать свой собственный сад на скучном прямоугольном участке земли площадью в одну восьмую акра. Он копал там, где она велела, таскал мешки с удобрениями и торфом, сажал, поливал, полол, всячески готовый угодить любимой жене.

Они были очень счастливы, пока вили «гнездышко», закладывая фундамент на будущее, притираясь друг к другу.

Сад, созданный Сэнди и так ею любимый, теперь пребывал в запустении. Даже лужайка перед домом заросла сорняками и приобрела какой-то «взъерошенный» вид, и Грейс чувствовал себя виноватым, порой представляя, как огорчилась бы Сэнди, вернись она вдруг.

Субботние утра. Он вспомнил, как выходил на свою раннюю пробежку, а вернувшись, приносил Сэнди «Дейли мейл» и миндальный круассан из пекарни на Черч-роуд.